Мой необыковенный внук Вадик

Наверное, многие бабушки считают своих внуков самыми лучшими, но мой внук Вадик, сын моей дочки Линочки, действительно необыковенный. Он мой самый любимый и верный друг. Я не устаю благодарить судьбу за то, что ему до сих пор интересно со мной общаться. А мне день ото дня все интереснее и радостнее разговаривать с ним. Вадик становится взрослее, умнее, красивее; у него уже растет своя маленькая дочка Ноечка; а мне все-таки очень хочется сохранить забавные эпизоды из его детства, которое, к счастью, мы прожили вместе.

* * *

Маленький Вадик и Линочка поднимались домой по лестнице и навстречу им шел абсолютно лысый мужчина. Вадик просто оторопел: он впервые увидел лысого человека. Он тихо спросил у Лины: «Что с ним?» Она объяснила, что такие люди называются лысыми. И тут потрясенный Вадик громко крикнул: «Лысый, лысый!..» Линочка закрыла ему рот, а он ее спросил: «А он что, не знает об этом?»

* * *

Из ранних воспоминаний самыми яркими оказались для нас те, что были связаны с недельным посещением детского садика. Отдали мы Вадика в элитный садик Политехнического института. После первого дня он пришел домой угрюмый. Мы кинулись с расспросами, что там было в садике. Вадик ответил: «Целый день простоял в углу». – «Почему, что случилось?!» – «Нам воспитательница рассказывала, почему наш флаг красный. Потому что на нем – кровь революционеров. А я спросил, что ли кровь фашистов на нем тоже есть? Меня и поставили в угол на целый день…»

О втором сильном впечатлении, вынесенном Вадиком из садика, мы узнали случайно. Однажды к Линочке пришли друзья, у одних была девочка чуть младше Вадика. Они весело и шумно играли и вдруг затихли. Лина пошла выяснить, что там такое, и увидела, что Вадик прижал эту девочку к кровати и жарким шопотом спрашивает: «Скажи мне правду, у тебя тоже пися как пельмень?!» Вот так мы поняли, что садик не прошел даром, а прибавил знаний. В конце недели Вадик заболел и больше он в жизни порога садика не переступал.

* * *

Мы собрались в отпуск в Крым, но как раз в этом году в Крыму разразилась холера и нас прямо с вокзала завернули домой. От безысходности я помчалась в свой институт и мне в месткоме дали путевку в наш институтский кемпинг под Харьковом. Там стояли деревянные домики в сосновом бору на берегу озера, в котором вода всегда была теплой: озеро примыкало к Змиевской ГРЭС, которая и сбрасывала в него теплую воду. Все было замечательно. Только вот туалет, как было принято у нас в старые добрые советские времена, представлял собой дощатый сарай, разделенный посередине тонкой стенкой. А по обеим сторонам стенки в полу были прорублены 4 или 5 дыр. Мой муж очень строго предупредил Вадика, чтобы он даже не приближался к этому туалету: для ребенка мы использовали горшочек. Вадика страшно мучила тайна, что же там в туалете такое особенное. И, наконец, сообразил: «Эмма, наверное, в этом туалете нет стиральной машины, как у нас дома?»

В этом кемпинге дети постоянно приставали к Вадику: кто такая Эмма? А в нашей семье еще со времен моей мамы слова бабушка не существовало. Вадик ужасно растерялся, он никогда не задумывался над моим статусом. И однажды ответил так: «Просто это моя любимая Эмма!» Я, конечно, была несказанно счастлива это услышать и запомнила на всю жизнь.

* * *

Короткие эпизоды.

– Я ругаю Вадика: «Мне уже темно в глазах от разбросанных тобой игрушек!» Он в ответ: «Ничего удивительного, у тебя же глаза черные!»

– Вадик спрашивает: «Эмма, куда мы пойдем гулять?» Я отвечаю: «Куда глаза глядят». Он мне: «Ладно, пошли на балкон, куда мои глаза глядят!»

– В том же кемпинге. Кормлю Вадика, стараюсь запихнуть в него побольше. Вадик: «Эмма, ты хочешь, чтобы у меня стал живот как у нашего директора?»

– «Эмма, ты меня обожаешь? Значит, я твой абажур!»

* * *

Вадику уже лет пять. Мы снова отдыхаем в кемпинге нашего института, но в другом, на море, около Керчи, в деревне Героевка. Деревянные домики с верандочками стоят по кругу почти на самом берегу моря. Назавтра после приезда Вадик увидел очень симпатичную девочку лет 15 – и все. Он тут же за завтраком нам сообщил: «Я уже себе выбрал!» Он старался и на пляже, и на кемпинге быть рядом с ней. Его старания были отмечены и благосклонно приняты.

Вечером я наблюдаю такую картину. Вдали от нашего домика стоит единственная в лагере качающаяся скамейка. На ней восседает наша Карменсита. Вокруг скамейки стоят все местные мальчики в возрасте от 10 до 15-16 лет. А наш Вадик возлежит на скамейке, положив голову девочке на колени. Я читаю книгу на веранде и наблюдаю за ними.

Вдруг Вадик вскакивает, несется ко мне через все это пространство и просит: «Эмма, пожалуйста, научи меня анекдотам». Я ему отвечаю: «Вадик, если ты запомнишь хоть один анекдот, я тебя научу двадцати новым». Он мчится назад, а через некоторое время вновь бежит ко мне: «Эмма, я запомнил, запомнил! Куда, куда, куда вы удалились? Пошрать, пошрать, чего вы прицепились?» Я покатилась со смеху и спрашиваю: «А что такое “пошрать”?» А он мне: «Ты не знаешь – и я не знал. Это покакать, покакать». Ну, рассказала я ему несколько простеньких анекдотов про сумасшедших. Вадик был счастлив, понесся участвовать в увеселении возлюбленной и заодно общества. А его фраза «Ты не знаешь – и я не знал» осталась в нашей семье навсегда. Мы и сейчас его часто повторяем.

* * *

В раннем детстве Вадик часто простуживался, а потом долго тлел, не выздоравливая. Няня Маруся тогда сильно болела, да и постарела она: ведь вырастила меня и Линочку. Я пригласила одну нашу сотрудницу, Веру Ивановну, которую отправили на пенсию, погулять с Вадиком. Она пришла и пообещала мне: я его вылечу. Была зима. Вера Ивановна – чудная женщина, с очень чистой душой. Она надевала на Вадика шубку, шапку, маленькие валеночки с галошами, брала несколько бутербродов – и они шли на целый день в парк. Вадик возвращался с румяными щечками, хорошо кушал. И так продолжалось всю зиму. После этой зимы он перестал болеть. Это было чудо. А мы с Верой сохранили очень нежные чувства друг к другу. Она писала нам с мамой замечательные письма уже в Америку. Она даже приехала на вокзал нас провожать. Вадик был очень привязан к ней.

* * *

Мы повели Вадика смотреть балет «Лебединое озеро». Было ему уже лет шесть. Впечатление было сильным: волшебная красота сказки, чудесная музыка. Но главным было все-таки исполнение танцев, как артисты двигались – буквально летали по сцене. Когда мы пришли домой, Вадик начал тоже изображать разные па, прыгать и, наконец, пытаться сделать ласточку. Ласточка получилась очень смешная: ни ноги, ни руки не были распростерты, как ему хотелось. Вадик увидел свое отражение в зеркале и сказал: «Эмма, я расправился, как сыр в духовке!»

* * *

Вадик очень хотел собаку и его папа Игорь достал ему щенка колли. Вадик ее обожал, а она обожала его. Однажды я отчитывала Вадика за то, что он ходит по дому без тапочек. Ребенок стоял передо мной, склонив повинную голову, а собака рядом с ним сидела на задних лапах и смотрела мне в глаза. И вдруг она срывается с места, бежит в коридор, приносит в зубах тапочки Вадика и бросает к его ногам! Мы, конечно, были потрясены, но инцидент был исчерпан, мы все смеялись, целовали собаку и она радовалась вместе с нами.

* * *

Когда мы приехали в Америку, Вадику было девять лет. Мы уезжали в январе. В Харькове он успел закончить второй класс и половину третьего. У Вадика была очень хорошая школа, но невероятно строгая учительница с постоянно поджатыми губами, в синей суконной юбке, светлой кофточке, с неизменным пучком волос на затылке. Дети ее боялись. Звали ее Раиса Федоровна.

Нам несказанно повезло, что Линин друг и коллега, который познакомился с ней на конференции в Москве, взял над нами шефство и приказал: «Вадик пойдет только в частную школу в Манхэттене!» Эта школа, City and Country School, существовала с 1914 года. Принимая Вадика, администраторы сказали, что за все время существования школы он – второй русский мальчик. Первый был давно, и звали его Владимир Познер…

В этой частной школе все было для Вадика внове. В классе 9 человек, на полу лежат маты, кто не хочет сидеть за столами – может лежа слушать и делать задания. Школа находилась в Манхэттене. Первое время Игорь его возил в школу, а я забирала после уроков. Мы возвращаемся домой и я допытываюсь, что он говорит учительнице, когда входит в класс. Оказывается: Hi, Anna! Я обалдеваю и спрашиваю, встают ли они, когда учительница входит в класс. Оказывается, нет, это не надо. И вот тогда я его спрашиваю: «Ты можешь себе представить, что ты в Харькове входишь в класс и говоришь учительнице «Привет, Рая!» У Вадика от смеха началась истерика, когда он представил эту ситуацию.

* * *

В первые же дни в новой школе Вадик мне сказал: «Я понял, что в Америке самое сложное – сделать выбор!» Я была просто потрясена… Почему, спрашиваю. «Понимаешь, Эмма, я прихожу в школу в 8:45. За 15 минут я должен выбрать, что делать после уроков с 12 до 3 часов. Мне хочется часик поиграть в баскетбол, еще хочется пойти в мастерскую и что-то поделать своими руками, мне хочется пойти в лабораторию и проводить с учителем разные опыты по химии, мне хочется пойти в библиотеку и так далее. И за 15 минут я должен все выбрать и отметить в расписании, куда и когда я пойду. Это очень сложно!»

Да, Вадик, ты прав, в Америке самое сложное – сделать выбор, и приходится его делать всю жизнь, на каждом шагу. Но зато как прекрасно, что у нас есть возможность выбора! Только здесь мы это оценили.